Тут женский голос ехидным шепотом поведал, что меня там давно уже ждут. На вопрос — 'кто именно', они оба интригующе похмыкали, но ответить не удосужились. Вот же сво… нехорошие оракулы!

На этом решил, что пора заканчивать, ведь итак увижу кто именно дожидается меня, а сил и дальше пытать этих несносных оракулов уже просто не оставалось, голова раскалывалась. Все же такое долгое ментальное общение — это довольно тяжело.

Уже когда прощался, мужской голос вдруг заявил строго:

— Опасность, грозящая семье — на пороге. Вспомнить забытое и слить кровь — вот выход.

Мляяя… пришлось снова садиться и пытаться вызнать о чем он талдычит. Вот тут зато уперлись сразу оба голоса, повторяя как заезженную пластинку одно и то же. Довелось смириться и снова попрощаться, поблагодарив. Пусть точно про нити и угрозу ничего не вызнал, но возможно когда-нибудь это всё пригодится.

Глава 7

Сандр Морнио

Несколько дней пролетели, словно во сне. Даже проделки малолетних бандитов мелькали по краю сознания, не зацепляя и не нервируя. Вот и сейчас, сидя на кровати и машинально расплетая рукава связанных ими рубашек (не подозревал, что их у меня такое количество), я все еще думал о Гаррише. Первый шок от его признания уже прошел, и теперь я мучительно пытался найти приемлемый выход из складывающегося положения. Ведь императору действительно мало выгоды будет от слияния наших и без того влиятельных семей.

Только вот поверить, что император решился на противоправные действия, все еще было сложно. Хотя, кажется, я слышал недавно о разграбленном и сожженном складе Солюмов. Или это у Факасов сожгли? А у Солюмов рабочие пострадали при странных обстоятельствах? Если вдуматься, создается полное впечатление, что монарший род решил перессорить всех, сколь-нибудь облеченных родственными связями с императорским домом.

Доказательств нет, прямых — по крайней мере. Но и в совокупности данные факты сами по себе уже говорят о многом. Хотелось бы знать, куда так срочно уехал Гарриш? Что-то такое он замыслил, но объяснять не стал. Впрочем, если взглянуть с другой стороны, то в большей степени это касалось именно его семьи. Пока мы не решим вопрос с помолвками, Яроша и моей, в официальном варианте, а не в тесном междусобойчике, резких ответных действий со стороны императорского двора не последует. А вот во дворце уже следует вести себя поосторожнее и более осмотрительно. Насколько я помнил, императорский дворец представлял собой некое циклопическое сооружение по типу 'лабиринт'. Так как основная часть дворцового массива строилась еще несколько десятков веков тому назад, и за все время становления и правления не один раз модернизировалась, улучшалась и достраивалась, то со временем старые планы дворцового комплекса потеряли свою актуальность. И гостей встречали специально обученные гиды, закреплявшиеся за каждой уважаемой семьей, чтобы гости императора не испытывали неудобств от созерцания всего великолепия главной резиденции страны.

Сам я, в отличие от Яроша, пару раз уже успел побывать на сезонных императорских балах, первый — на свое совершеннолетие, наступившее чуть раньше, и потом, кажется, на летнем балу. Но приобщением к высшим правящим кругам нашей империи проникся уже с первого раза. Ибо, любуясь невероятным убранством и великолепными картинами различных эпох, умудрился отстать от отцов и слегка заблудиться. Это я тогда так подумал. Потратив же пару часов на бессмысленные и безнадежные попытки выйти хоть куда-нибудь, впав в отчаяние, я наконец забрел в одну из многочисленных библиотек, где к вечеру того же дня и был обнаружен донельзя рассерженным слугой и препровожден к своим отцам, как ни странно, воспринявшим мою пропажу с неким пофигуистическим настроем.

Впоследствии я узнал, что Касэл, будучи впервые представлен пред очи тогдашнего императора, в свое время тоже умудрился отстать и заблудиться. Так что теперешним своим поступком, по словам Седхада, я только доказал, что являюсь сыном своего отца. То есть отягощенным излишним любопытством и увлеченностью. Про невнимательность я и сам догадался.

Первый бал, на который я собственно все таки попал, состоялся уже на следующий день, и, будучи представленным императорской семье в качестве наследника семьи Морнио, я имел счастье лицезреть как самого венценосного самодержца, так и троих его сыновей. Счастье еще то, подумал я, исподтишка разглядывая раздувшуюся от снобизма физиономию императорского наследника и его помирающих со скуки братцев.

Затем, за несколько дней насмотревшись на довольно злые проказы императорских отпрысков, сплотивших возле себя группу прихлебателей из отпрысков довольно высокопоставленных семейств, зарекся общаться с будущим нашим императором под страхом смертной казни. Нафиг, нафиг! До сих пор помню, как средний наследник умудрился незаметно подлить одному вполне почтенному господину в бокал нечто, отдаленно напоминающее приворотное зелье. Компания затаилась за соседней колонной и со смешками и ехидными комментариями вовсю любовалась делом своих рук, когда перебравший господинчик стал прилюдно разоблачаться и приставать к огромному гвардейцу почетной стражи, охранявшей один из входов в общий зал. Когда несчастный оставался уже практически в одном белье, а двухметровый предмет его неожиданной страсти приобрел окраску закатного неба после апокалиптического удара, в зал хлынула стража и увела отчаянно сопротивлявшегося буяна, невзирая на чины и должности, а так же кары, сыпавшиеся принародно из ничего не соображавшего бедняги. Я навсегда запомнил последний его вопль: 'Милый, стой здесь, я за тобой вернусь! Звезда моего сердца!!!'

Упомянутая 'звезда' с немного перекосившейся рожей так и отстояла вахту, постепенно теряя проникновенно бордовый цвет. Весь вечер приглашенные шушукались и перетирали кости бедняге, впоследствии, как я узнал, лишенном чинов и имущества и сосланном семьей на южные рубежи нашей огромной империи. Без права возврата. Императорским отпрыскам, разумеется, ничего за 'шалость', повлекшую позор и разорение одной из ведущих семей, так и не было.

Сейчас, спустя несколько лет, я раздумывал, а не было ли все специально подстроено? Сыграно как по нотам, и легкой рукой детей император спокойно воспользовался, дабы избавиться от неугодного семейства.

Летний сезон балов в императорском дворце застиг меня морально подготовившимся. После первого дня представления и выхода императорской семьи, все остальное время я провел в основном или в зале для юных отпрысков приглашенных семейств, или в библиотеке, или в императорском саду. Судьба на сей раз была более благосклонна ко мне, и, так и не потерявшись, и не став объектом для злокозненных шуточек. Отцы с удовольствием решали коммерческие вопросы в зале для более взрослой публики, несколько раз с их позволения и я участвовал в переговорах, чтобы иметь представление. В принципе, именно за этим большинство гостей и приезжало во дворец из разных концов империи. Отнюдь не для созерцания лика нашего пресветлого императора.

Кроме того, на балах заключались обоюдовыгодные помолвки, присматривались невесты и женихи, решались вопросы преемственности и наследия, объединения или банкротства различных крупных концернов и предприятий и много всего другого.

В то время я не увлекался еще поиском пары себе, посему лишь изредка становился свидетелем некоторых достаточно злых шуток двоих младших принцев. Причем принцы совершенствовались на глазах. Их шутки становились все более изощренными и недоказуемыми. Если император и дальше станет закрывать глаза на воспитание своих наследников, то остается только посочувствовать тем, кто станет подданными старшего принца после смерти их отца. Но до этого момента нам еще нужно дожить. Что в свете предстоящих событий, кажется, будет в достаточной степени сложно.

В подобных думах и прошли несколько дней до возвращения Гарриша. Еще перед его отъездом, на собрании семей решили, что мой жених отправится во дворец вместе с нами. Потому из дома Солюмов через портал к нам переправили его багаж, оказывается уже заранее упакованный предусмотрительным Гаром — небольшую сумку, вернее нечто типа сундучка с фамильными парадными драгоценностями. Отрядив слуг перенести сумку в комнату, где он ночевал, я на некоторое время застыл, глядя на застеленную постель, на вещи, оставшиеся в распахнутом из его дома гардеробе. Меня терзали смутные сомнения, словно в воздухе витала незримая опасность, но, как я не старался разобраться в тревожащих меня ощущениях, все оказалось тщетно.